Варвара бросает резкую реплику, отворачивается к своему корыту.

Капитан отрывает голову от стола, спешит к гостю.

– Нет, Валера, нет! – снова останавливает режиссёр. – Нельзя так быстро. Тебе тяжело, ты с будуна, перепил вчера, жутко болит голова. Здесь вообще всё тяжело: болеет сыночек, жена – дура, денег нет. Это всё надо нести. Не спешить! Вот в чём беда, опасность ТЮЗа. Мы играем для детей, а это – существа нетерпеливые. Чтобы они не соскучились, мы вынуждены гнать действие. Но здесь – совсем другое дело. Переживай, смакуй каждый миг.

Краснов меняется разительно. Тяжело поднимает голову, сгорбившись идёт к Алёше. Весь вид его так и говорит: да не пошёл бы ты, монах, далеко и надолго! А Варенька знай себе, настирывает. Между прочим, вода в корыте самая настоящая.

Идёт непростой разговор. Авходеев останавливает сцену.

– Дима, ты должен видеть то, о чём рассказываешь. Ведь это же что-то несусветное: ты спасал мальчика, а он укусил тебя за палец. Как?! Почему?! Вот ты снял Христа с креста, а он тебя же и шандарахнул чем-нибудь тяжёлым. Немыслимо! Невозможно! Вот и расскажи нам нереальность.

Сцена приобретает совсем другую окраску, оживает. Но Авходеева она опять не устраивает.

– Дима, надо найти в себе состояние. Актёр – безумное существо, которое сразу верит в предлагаемые обстоятельства. А ты пока только стараешься поверить. Не надо стараться, надо – быть!

Сцена повторяется, повторяется, повторяется… А Настя всё стирает, стирает, стирает…

Шлифовка, кажется, даёт результат. Действие начинает по-настоящему захватывать. В напряжённый момент вдруг из-за висящих простыней высовывается мальчишеская голова, звонкий голос даже пугает присутствующих:

– Папа, он на меня жаловаться пришёл! За то, что я ему палец укусил.

Надо же, с самого начала репетиции Артём Щурин, играющий Илюшечку, сына Снегирёва, тихой мышкой, так и пролежал на лавке за бельём.

Краснов весь передёргивается:

– Палец? Какой-такой палец? Он вам палец укусил?

Алёша сейчас попадает из огня в полымя. Капитан изливает на него потоки своего гнева, перемешанного с уничтожающим сарказмом. На пике объяснений в кулисах показывается женщина в шубке.

– А? Что? – вскидывается Авходеев. – Артёму в школу пора?

– Да, время, – отвечает, будто извиняясь, женщина. – Можно?

– Нет! – по лицу режиссёра видно, как он раздосадован. Но тут же приходит в себя. – Конечно, конечно. Артём – молодец. Всем – перерыв.