Митенька тащит капитана за бороду. Тот извивается, не надеясь вырваться, лишь повторяет жалобно:

– За что, батюшка, за что?

Почему-то мелькает в голове фраза из старого анекдота: «Знал бы за что, убил бы!». Уж больно решительный у Митеньки вид.

– Ни за что! Под руку попался, – злорадно констатирует мужик с красивой ухоженной бородой (Владимир Степаненко).

Митенька широко размахивается, но бьёт как-то неубедительно. Тем не менее, Краснов падает, словно получил леща от самого Шварценеггера.

– Нет, не так! – тут же следует поправка от режиссёрского столика. Авходеев стремительно выносится на сцену. Хватает несчастного капитана за бороду. Резко, однако, хватает. Краснов так и подаётся к нему всем телом. И получает хук справа. Падает. Кажется, на этот раз по-настоящему.

Но – нет, мастер – он и есть мастер. Встаёт, улыбается. Авходеев переводит дух.

– Вот так его. Понятно?

– Понятно, – кивает Митя. И, не откладывая дела в долгий ящик, снова хватает в кулак снегирёвскую бородёнку. Удар! Краснов безропотно валится навзничь. Тут же встаёт.

– Шире бери, шире! – режиссёр цапает всё ту же злополучную бороду. – покружи его вот так. Пошире. Кружи и на излёте – вот тттак его!

Удар. Краснов – на полу. И опять, и опять, и опять...

Так и хочется крикнуть: «Да полежи ты, милый! Они ж тебя совсем забьют!». Нет – встаёт. Снова и снова, и снова...

Ох, нелёгок ты хлеб актёра! Многим кажется, что они только и знают, что получают цветы да аплодисменты. А оно вон как бывает. Понятно, что бьют понарошку. Но ведь, после того, как повторишь сцену раз десять (а на репетициях бывает и куда больше), поневоле войдёшь в раж. А тогда уж только держись.

Краснов держится. Артист, что и говорить. Да и стаж у него в театре – дай Бог каждому. Эпизод шлифуется раз пятнадцать. Когда уже выучен крепко, наступает вторая фигура избиения: на этот раз капитана шибают об стенку. И раз за разом, раз за разом... Дмитрий действительно входит в раж.

Выскакивает Илюшенька, сын капитана (Глеб Грамаков), хватает Митю за руки, кричит душераздирающе:

– Не надо бить папу! За что вы его? За что! Пустите! Ради Христа!!

– Молодец, молодец! – Авходеев захвачен происходящим. – Активнее только, мальчик мой, активнее двигайся! Запрыгни на него!

В который уже раз идёт кружение бедного, бедного, бедного Снегирёва. Илюшенька заскакивает чуть ли не на шею Карамазову, кричит пронзительно, отчаянно. По коже ползут мурашки.

– Ну, предположим, – режиссёр раздумывает секунду. – Как-то так. Отдохнём, и всё – сначала.